историк старообрядчества, издатель старообрядческой литературы, руководитель Культурно-паломнического центра имени протопопа Аввакума

Преображенская старообрядческая община появилась благодаря московскому купцу, старообрядцу и владельцу кирпичных заводов Илье Ковылину. В 1771 году в Москве началась эпидемия чумы. Власти выпустили указ, согласно которому жители могли устраивать заставы и карантины около Москвы, чтобы никого не выпускать из города и задерживать подозрительных. Вот такой карантин за свои средства Ковылин здесь и устраивает. Позже рядом появились Преображенское кладбище и Преображенский монастырь.

Изначально здесь была община старообрядцев-беспоповцев, которые не приняли чин священства от Новообрядческой церкви (Никоновской). Они относились к федосеевскому согласию. Монастырь был разделен на две части — мужской двор и женский. В середине XIX века часть Преображенского монастыря у старообрядцев отобрали под единоверческий монастырь. По большому счету единоверие — это такой искусственно созданный миссионерский проект по обращению староверов. Схема такая: мы вас берем, сохраняем старый обряд, а потом назначаем священников из РПЦ. Все единоверческие приходы до 1917 года получали государственную финансовую поддержку, а после практически 90% единоверческих приходов либо вернулись в старообрядчество, либо стали обычным православными приходами.

Сегодня в одной стороне монастыря — Поморский храм, в другой — Федосеевский. Федосеевцы — потомки строгих монастырских правил. Например, у них действует правило безбрачия. Когда приходят на богослужение, те, кто состоят в гражданском браке, присутствуют, но не молятся (не крестятся, не творят поклоны, не читают молитвы).
В нашем поморском приходе молиться могут и замужние, и одинокие.

Я родом из Риги, учился в Московском Историко-архивном институте, затем окончил аспирантуру истфака Латвийского Государственного университета. Это был переходный 1989-ый год, когда отпустили идеологические вожжи в Советском Союзе. Рижская Гребенщиковская старообрядческая община, крупнейшая поморская община, пригласила меня создать издательство. Так я неожиданно поменял ученую карьеру на издательско-церковную, а в 1995 году перебрался в Москву.

Сегодня в наш Успенский храм на Преображенке можно прийти с экскурсией, если заранее договориться. Устроено у нас все уникально: левая часть храма принадлежит староверам, а правая — РПЦ. И хотя весь Преображенский монастырь — это исконно наша территория, но РПЦ не хочет уходить. Службы у нас с ними идут параллельно. Крестный ход на Пасху проводим после них в полпервого ночи.

На службе в Преображенке присутствуют обычно человек сто, но иногда бывает и триста. По моим наблюдениям, староверов в Москве нашего согласия тысяч десять. К сожалению, не все ходят в храм, потому что правила строгие — курящим и мужчинам без бороды нельзя, а еще далеко не все соблюдают правило с раздельной посудой. Многие мирскими привычками живут. С другой стороны, за время гонений в царское и советское время староверы привыкли к домашней молитве. Она у каждого есть, в том числе и у меня. Это такая норма жизни, самозащита. Мы в любой момент готовы, что у нас все отнимут, но молящиеся люди все равно останутся.Вот поповцы на Рогожском Валу приняли с Греческой церкви митрополита в середине XIX века, но раскол церкви он ведь именно оттуда пришел. От греков пошло троеперстие и обливательное крещение, которое мы не считаем крещением. Как говорил Карл Маркс, нельзя быть немножко беременной, так что таинство совершается только при полном погружение три раза. Чуть-чуть полил из чайника (как в РПЦ) — это не считается.

На улице Девятая Рота на Преображенке была старообрядческая типография. Она появилась в 1907 году, но после революции ее забрали, а вернуть ее себе мы не можем до сих пор. Сейчас такое законодательство, что мы должны доказать, что это помещение использовалось в прошлом для церковных нужд. Но там была типография, которая печатала церковные книги, а это не принимается как основание. Раз мы там не молились, значит не церковное. Вот так и территория Преображенского рынка — она наша, у нас все документы есть. Еще Лужков в свое время подписал указ, что рынок нужно перевезти в другое место. Но никто не хочет с переездом заморачиваться, деньги терять. Мы даже не можем свой монастырь восстановить. Никакой поддержки в этом отношении от правительства Москвы нет .

«Житие протопопа Аввакума» никогда не издавалось в преображенской типографии. Впервые оно вышло в 1861 году в типографии издателя Дмитрия Кожанчикова в Санкт-Петербурге. Кстати, другом Кожанчикова был Герцен, который сильно испортил жизнь старообрядцам. Он их пытался изобразить противниками царского режима. Герцен даже подкладывал в старообрядческие издания свои агитки, так что первое издание «Жития» при Николае I запретили. А вот в советское время книгу переиздали стараниями Максима Горького, который считал Аввакума родоначальником русского современного литературного языка, а книгу его — примером антифеодального протеста. При этом Аввакум был пламенным реакционером, а вовсе не революционером. Также Горький предоставил своему соратнику Пьеру Паскалю доступ к московским архивам, на основе которых французский славист написал фундаментальную монографию Аввакума. Только в 2011 году книгу перевели с французского на русский под кураторством филолога и историка Елены Юхименко. Удивительно, конечно, что самую лучшую книгу об Аввакуме в те времена написал француз!

В первых апостольских правилах сказано не общаться в молитве и еде с неверными, то есть с нехристианами и представителями других религий. Еда напрямую связана с молитвой, потому что мы молимся перед началом трапезы, вовремя и после нее. Поэтому прихожане должны есть только из своей посуды, не смешивать ее с чужой. Для гостей в каждом доме есть отдельная посуда — хранят и моют ее тоже отдельно. Если старовер поужинает в кафе, например, то ему нужно попросить прощения за свои грехи и отмолиться. У федосеевцев еще строже законы: если они купят что-либо на рынке, то обязаны за еду семнадцать поклонов отмолить, потому что куплено не с христианских рук.

Церковный брак возможен только с единоверцем. Но жизнь показывает, что, к сожалению, не у всех так получается, потому что многие еще в школе знакомятся. Раньше старообрядческое население преимущественно было деревенским: староверы старались отдельно жить, дружили семьями, знакомились, заранее подбирали жениха и невесту своим детям. А в городе это невозможно, так что смешанных браков сейчас большое количество. В таких случаях есть свои ограничения. Например, если у мужчины жена не староверка, то он не может быть духовным отцом.

Сейчас мы все рассеяны по Москве, по России, а до революции среди старообрядцев был целый класс попечителей-меценатов. Постепенно их всех вырубили как врагов народа. Даже мой прадед из Лихославля (Тверская область) имел свою пекарню и булочную, но его раскулачили и все отобрали. Сейчас появляются бизнесмены со старообрядческими корнями, но у них уже нет такой связи с общиной. А ведь раньше все выдающиеся династии купеческие и предприниматели вырастали из общинного капитала. Наиболее грамотным и предприимчивым представителям общины давали беспроцентные кредиты, а они, раскрутившись, общине потом помогали.

Раньше в Преображенку постоянно люди приезжали со всей России учиться. Здесь был неофициальный центр старообрядческого образования. Но в советское время постепенно эти паломничества закончились. В нашем приходе сейчас людей достаточно, а вот федосеевской общине сложнее, потому что правила жестче.

С 1991 года я езжу в старообрядческие приходы в Пенсильвании. В Америке живет другая ветвь староверов. Они уехали еще до революции — тогда всех активно зазывали на местных шахтах работать. На церковнославянском там сейчас только старики говорят, а молодежь учит английский — конфликт поколений. Я жил там какое-то время и пытался между ними мосты настроить, но старики были настроены бескомпромиссно. Молодые люди не устраивают демонстраций, просто перестали ходить на службы. Там сейчас четыре поморских прихода полные икон и книг, но ходит туда две-три бабушки.

Интернетом мы официально пользоваться не запрещаем, ведь в церковных книгах про это ничего сказано быть не может. Ограничивать, конечно, надо, но совсем запретить невозможно. Книги ведь тоже бывают приличные и неприличные, но мы же не можем запретить читать книги. Так что просто дело совести. В пост мы и телевизор не включаем, и в театр не ходим.

Контрацепция в нашей среде осуждается, ведь заповедь «Плодитесь и размножайтесь» никто не отменял. Но понятно, что детей надо не только родить, их надо содержать. Раньше старообрядческий генофонд рос и сохранялся в деревне, потому что там детей было легче поднимать. На своей земле с голоду не умрешь, а в городе если потерял работу, то все.