Около нашего черкизовского дома был не просто участок, а замечательный, хотя и очень небольшой, сад ― бабушка с дедушкой очень любили цветы. Чего там только не росло ― тюльпаны, нарциссы, розы, пионы, флоксы, лилии, сирень, жасмин-чубушник, ландыши и многие другие цветы. Дедушкины сестра Вера Александровна и брат Дмитрий Александрович Добронравовы тоже были страстными любителями всякой ботаники, тем более, что Вера Александровна преподавала биологию в школе. Они очень любили путешествовать по Подмосковью и всегда после очередной экскурсии что-то привозили для нашего сада: лесные ландыши (в саду под сиренями уже росли садовые), кустик дафны или волчьего лыка, ветреницы-анемоны, василистник, синюху голубую. Под старой липой был настоящий уголок дикой лесной природы. Я все детство провела в окружении растений, поэтому неудивительно, что после школы поступила на биофак МГУ. Помню, как во время летней практики после первого курса для зачета по ботанике нужно было собрать букет из ста разных растений и каждое назвать по-русски и по-латыни. Для многих моих сокурсников это задание стало настоящим испытанием, а для меня никакой проблемы не было.
Конечно, дедушка и мама хотели, чтобы я стала, как и они, врачом, но я очень любила растения, и ботаника была мне гораздо ближе, чем медицина. К нам на Гоголевскую часто приходили друзья бабушки и дедушки ― Вера Васильевна и Василий Иванович Вакуленко. Вера Васильевна, очень известный цветовод, работала в Отделе цветоводства Академии коммунального хозяйства и была одним из основателей журнала «Цветоводство». Этот журнал мои дедушка и бабушка выписывали с самого первого номера, который вышел в 1958 году. На веранде стоял старый шкаф, где на нижней полке хранились все номера. Я очень любила их полистать. Производственных статей, конечно, не читала, но картинки подолгу разглядывала. И бабушка моя всегда говорила: «Как бы я хотела, чтобы ты работала в журнале “Цветоводство”». Но после окончания университета я оказалась в Главном ботаническом саду АН СССР. И хотя я трудилась в лаборатории, занималась иммунитетом растений, но летом после работы мы с коллегами частенько бродили по экспозициям сада, любовались прекрасными розами, лилиями, ирисами, сиренью и другими чудесными цветами.
Как-то раз у метро я встретила маму своей школьной подруги, которая работала в издательстве «Колос». Поинтересовавшись, где я работаю и что там делаю, она воскликнула «Да зачем тебе вся эта наука?». Она предложила мне перейти на работу в издательство, в журнал «Цветоводство», пообещала этому поспособствовать. Я тогда отказалась, мне моя работа нравилась, все шло хорошо, и я уже готовилась к защите кандидатской диссертации, что и произошло в 1984 году. К середине 1980-х, после смерти бессменного директора и академика Николая Васильевича Цицина, в Главном ботаническом саду обстановка стала заметно ухудшаться, да и в целом по стране наука постепенно приходила в упадок. Так что сообщение одной из сотрудниц Отдела тропической флоры о том, что в журнале «Цветоводство» ищут заместителя главного редактора, меня заинтересовало, и я решила попробовать себя на новом поприще. Первый вопрос, который мне задал директор издательства, когда меня привели к нему знакомиться, какая отметка у меня была в школе по русскому языку и литературе? Узнав, что я окончила школу с золотой медалью, да к тому же еще и кандидат биологических наук, он дал добро и меня приняли в штат. Я проработала в «Цветоводстве» почти тридцать лет ― до 2015 года. Сначала была заместителем главного редактора, а потом и главным редактором. Сейчас, когда после шестилетнего перерыва журнал возродился как феникс из пепла, я стала его научным консультантом, уступив руководящий пост молодым коллегам.
Часть нашего дома еще прабабушка продала, мы жили на одной половине дома, на другой ― две еврейские семьи, с детьми которых я дружила. В других домах по соседству публика жила разношерстная. К бабушке регулярно приходил занимать деньги алкаш Митрич из соседнего дома (как его звали полностью, кажется, не знал никто). В доме напротив жила учительница музыки, к ней ходила заниматься моя школьная подруга. Через дом жила бабушкина приятельница, с ее дочерьми дружила моя мама. В соседних домах жили девочки, со многими из которых мы играли на пустыре рядом с нашим домом. Не все эти дружбы бабушка одобряла. Одну из моих подруг она звала Ларка-бандерлог, сейчас уже не помню по какой причине, но я не сильно обращала внимание на это неодобрение.
Гулять без присмотра взрослых в нашем детстве было в порядке вещей, и мы, насколько я помню, никого и ничего не боялись. Всю местную шпану мы хорошо знали ― эта же шпана училась с нами в одной школе и в одном классе. Мы с подружками с этими отпетыми мальчишками зимой ходили на каток в Сокольники, а летом играли в волейбол на пустыре на соседней Некрасовской улице или гоняли на велосипедах по еще булыжным мостовым.