Интервью

Геннадий Добров (1937-2011) – художник, автор серий ​​«Автографы войны», «Реквием», «Молитва
о мире», «Международный терроризм», «Душевнобольные России». Работы Геннадия хранятся
в Центральном музее Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., в Центральном Историческом музее и в Музее капитуляции Карлсхорст (Берлин).

Товарищеский переулок, дом 31, строение 6. Эта старинная усадьба принадлежала когда-то староверам: в одном строении был господский дом, в нашем — домик для слуг, а в здании за нами раньше была конюшня, которую после революции обустроили и тоже отдали под мастерские для художников. Дом находится как раз напротив Суриковского института, в котором мой муж Гена когда-то учился. Когда мы туда въехали он сказал: «Вот жизнь моя и закольцевалась. Я вернулся в те места, где был молодым». К нам время от времени в гости приходили люди, которые здесь жили когда-то. Они об этом месте рассказывали с большой любовью и ностальгией. Многие про войну вспоминали и рассказывали, как спали на крыше, чтобы гасить ракеты. Наш сосед однажды нам принес выписку из архива, где было сказано, что господский дом еще до французов построили, а вот данные о нашем домике появились только в 1816 году. Но Гена на это внимания не обращал и всем говорил, что наш дом помнит французов.

В каком доме вы жили?

— О каких годах идет речь?

А какие еще любимые места у вас были на Таганке?

А как ваш дом тогда выглядел?

Это был одноэтажный и очень невзрачный домик. А поскольку Гена ездил в Западную Европу в 1994 году, был и в Чехии, и в Польше, то этот дом он решил обустроить по образцу увиденного в путешествии. Мы быстро со многими нашими соседями подружились, например, со скульптором Геной Кузнецовым. Он в свою очередь познакомил нас с еще одним своим приятелем, у которого оказались три больших головы льва. И Гена как их увидел, так и сказал: «Это то, что нужно! Я хотел бы над окнами повесить этих львов». И вот мы их к нашему дому принесли, кажется это в 1995 году было. А повесил этих львов над окнами другой наш приятель — Петр Чусовитин, заслуженный скульптор. Он цементировал их целый день, а Гена ходил вокруг и все боялся: «Ты их покрепче, а то они могут упасть». А Петя говорил: «Ты раньше помрешь, чем эти львы упадут». Он, конечно, в шутку говорил, но так и случилось. Эти львы сразу дом украсили, так что к нам часто студенты из Суриковского института приходили — рисовали то львов, то наш домик. Я выходила к ним с камерой, снимала, разговаривала с ними.

Мы каждый Новый год с друзьями у нас праздновали. Ночью мы ходили к Андроникову монастырю: гуляли, жгли бенгальские огни, Марту с собой брали, она послушная была. А так на Таганке больше у нас особых мест не было, мы все время проводили у себя в доме.

Вообще Гена как увидел этот дом на Товарищеском переулке, он им тут же и заболел. У нас всю жизнь, целых 17 лет, была большая хорошая мастерская на Столешниковом переулке, в самом центре. Сначала одно помещение, а потом был пожар в 1985 году, и мы получили весь верх старинного дома с очень интересной историей. Там у нас была огромная мастерская — 150 метров. Все время народ ходил: позировали и просто вечера всякие устраивали. Но пришла перестройка и этот дом собрались сломать, так что мы переехали на Таганку.
После того, как мы сделали львов на окнах, мы стали сад расширять — огород сделали, сажали фрукты-овощи. Во дворе стоял большой стол, где мы гостей принимали, свет туда провели, из самовара все время чай пили, слушали колокола — рядом был Спасо-Андроников монастырь. Собачку сразу завели, назвали Мартой. Потом появился кот Васька, но он пропал. Я плакала несколько дней. Тогда Гена пошел на Птичий рынок и принес двух котят — мальчика и девочку. С тех пор коты у нас не переводились. Я их без конца снимала на видео: как они дерутся, как ласкаются и как Гена с ними то танцует, то спит.