Игорь Иванович Варламов

Материал предоставлен внучкой Марией Макарушкиной и проектом «Московские истории»

История

(1904-1997)

Жилые комнаты располагались на втором этаже – родительская спальня, гостиная, детские: у девочек (двух сестер) своя комната, у ребят (нас было трое) – своя. Помещения на первом этаже – рабочие, торговые, тут и склад для товара, и контора. Около дома – небольшой садик, в котором мы играли, в теплое время там ставили качели. Дети всей округи дружили, в любую погоду много времени проводили на улице, но с темнотой разбегались по домам.
Улица наша была купеческая, а в каждом доме - ворота, которые поздним вечером всегда запирались изнутри. Ведь личности ночью по району порой бродили разные, и не все с благими намерениями. Хотя в целом вокруг было спокойно, мирно, тихо. Правила в окрестных домах были строгие, но настоящей «патриархальности» я уже не застал. По воскресеньям, особенно по праздникам, мы ходили на службу, чаще всего в храм Сергея Радонежского. Ходили, конечно, и в Андроников монастырь. Тем более, моя гимназия была как раз совсем рядом. Монахи к мальчишкам были приветливы, с нами разговаривали, не гнали, когда мы забредали туда поглазеть.

Отец вместе с тестем занимались оптовой продажей соленых огурцов и грибов. Дела шли успешно, в основном, в весенне - зимний сезон. Но в 1917 году нормальная жизнь закончилась. Имея на руках пятеро детей, которых надо было кормить, мои родители с 1917-го до 1921 года занимались грядками и домашним животноводством. Во дворе нашего дома, вдоль стены - до соседнего дома № 12, вскопали огород, где сажали овощи, а в дворовом сарае держали животных: коз, кроликов. Их всех также надо было кормить. Для коз мы специально с отцом и братом регулярно ездили загород летом - за березовыми ветвями, из которых потом вязали веники. В таком виде они долго хранились. Для кроликов мы еще собирали одуванчики – особенно много их было в районе Андроникова монастыря – целые поляны. Козы давали молоко, кролики – мясо. Еще держали поросенка, в том же сарае. Когда он подрастал килограмм до 50, его съедали. И надо было доставать следующего, маленького. Купить поросят в то время в городе было очень непросто. Приходилось уезжать для этого из Москвы».

В 1930-е годы с домом пришлось распрощаться. Подросшие дети уезжали, оставшихся членов семьи стали «уплотнять», а потом и вовсе бурные и страшные события в стране переселили многих москвичей в иные совсем регионы. Сейчас в доме № 14 по Школьной улице находятся сменяющие друг друга офисы мелких компаний. Дворика уже нет – весь «задник» правой стороны Школьной улицы превратили в длинную кирпичную стену.

Мария Макарушкина:

В 1911 году мой отец, Иван Егорович, приехал со всей семьей в Москву. Снял большую трехкомнатную квартиру в доме № 14 по 1-й Рогожской улице, у своего тестя Смирнова (ныне улица Школьная). Дом кирпичный, двухэтажный, устроенный по последнему слову техники: в доме были водопровод, канализация, на кухне - печное отопление (русская печь). Освещение же было с помощью керосиновых ламп.

В 1919 году, когда мне было 15 лет, я стал регулярно ездить на поезде за продуктами для нашей семьи в другие города. Ездили обычно зимой, на несколько дней, небольшой компанией, в вагоне товарного поезда. Зима в тот год была очень холодной. В середине вагона стояла небольшая печка, по бокам – нары. Спали мы на нижних нарах, в верхней одежде, но все равно было очень холодно. В тот тяжелый период многие болели сыпным тифом. Мыло тогда стало дефицитом и ценным товаром для обмена на хлеб. Многие даже научились варить мыло самостоятельно.

В общем, однажды я вернулся после такой поездки в Москву - с продуктами, но и с температурой 39. На кухне, помню, родители меня прогрели, вымыли, привели в порядок, а затем вызвали врача. Оказался тиф. Дома, где жили другие дети – мои братья и сестры, оставлять меня было опасно. Врач предложил немедленно отправиться в больницу, временно организованную поблизости на одном из этажей фабричного здания (бывшая 4-я Рогожская улица), в тифозное отделение.

Отец с моим старшим братом на деревянных санках отвезли меня туда в полубессознательном состоянии. Здание кирпичное, 3-4 этажное, огромная комната, в которой совсем недавно был швейный цех: там шили военные шинели. Часть оставшихся шинелей мы использовали как одеяла. В палате нас лежало около 30 человек. Грязь, холод, голод, вши. Никаких душевых или ванных комнат не было. Вшей вычесывали двухсторонними гребешками. Но врачи были опытные и медицинскую помощь все таки оказывали. Через три долгих недели я стал поправляться. Никто из нашей семьи – кроме меня - тифом не заболел».